«Выбор судьбы»

Так назвал свою новую книгу, подготовленную к изданию, наш земляк, член Союза журналистов России Яков Степанович Чистяков.

В отличие от предыдущей книги художественной прозы и поэзии «Белая осыпь», вышедшей в 2014 году, эта представляет собой сборник документально-художественных произведений и имеет подзаголовок «Страницы летописи Вагайского района». Это статьи, эссе, очерки, написанные автором в разные годы. Некоторые из них были опубликованы в районной и региональной прессе, получили хороший отзыв читателей. От большинства трудов местных краеведов они отличаются тем, что, кроме приведенных конкретных цифр, фактов, описаний событий, содержат воспоминания самих участников этих событий, беседы с ними автора.

В этой книге впервые сделана ссылка на один очень важный для понимания истории нашего края документ под названием «Схема планировки Вагайского района на 1970‑1980 гг.» и «Пояснительная записка» к нему, составленные группой ученых Сибирского филиала (г. Новосибирск) института «Росгипрозем», занимавшихся изучением природных и экономических условий района, планированием его развития до 1980 года в соответствии с «указаниями Москвы» и распоряжением Тюменского (сельского) облисполкома от 2 марта 1963 года. И хотя этот документ был утвержден специальной областной комиссией летом 1964 года, руководством к действию он не стал. Все пять его экземпляров хранились в разных инстанциях, в том числе в Вагайском РК КПСС до его закрытия, и являлись секретными. И все же он оказал особое влияние на жизнь района. Какое именно – и исследуется в ряде статей книги. В частности, рассказывается, почему многие населенные пункты, названные «неперспективными» (например, Абаул) и подлежащие сселению, выжили, а «перспективные» (например, Малюгина) исчезли. То есть власть им выбрала неправильную судьбу.

Трудная судьба выпала не только на долю отдельных сел и деревень, но и предприятий, организаций и целых отраслей производственной сферы и сферы обслуживания населения, образования, медицины, культуры, торговли, о чем говорится в материалах книги.

На страницах сборника читатель «встретится» также с известными в районе людьми, узнает судьбу, их отдельные интересные моменты и периоды жизни.
Но книгу еще предстоит издать. А это дело требует определенных средств, которых пока не хватает. Мы очень рассчитываем на помощь спонсоров, отдельных граждан. Желающие могут внести деньги в бухгалтерию редакции газеты «Сельский труженик».

Телефоны для справок: 8‑952‑347‑71–26, 23‑4–83, 23‑4‑70.

Ниже публикуется глава из новой книги Я. С. Чистякова «Знак крестьянской удачи?»

Знак крестьянской удачи?

В былые времена в некоторых крестьянских избах десятилетиями хранились либо в шкатулках, либо просто на гвоздике в стене хлебные колосья, выросшие из вершинки одной соломины. Эти колосья-близнецы, нечасто встречающиеся в природе, согласно притче, должны были способствовать приумножению богатства крестьянина.

Не помню теперь уж, на каком году моего военного детства и в нашем деревенском доме появилось это чудо природы – вилашка из двух ржаных колосьев. Помню только, что моя мать – колхозница оберегала их. Видимо, и для нее, бывшей батрачки, она имела какое‑то особое значение.

1

Но в будущем нашей маленькой семье не повезло с богатством. Вилашка, помню, от пересыхания рассыпалась, а мать, оставшаяся после войны вдовой, так и не смогла разбогатеть, хотя и вела свое, как сказали бы сейчас, личное подсобное хозяйство, выбиваясь из сил. Тем не менее красивая притча о волшебном свойстве спаренных колосьев запала мне в душу. Еще в школьные годы, вместе со сверстниками собирая колоски на колхозных полях в холщовую сумку, всматривался: не попадет ли «счастье».

А в старших классах, встретив в учебнике большевистский лозунг: «Вырастим два колоса там, где рос один», – его воплощение в жизнь воспринимал буквально. И все не терял надежды если уж не вырастить самому, то хотя бы отыскать на хлебной ниве это, как мне действительно тогда казалось, чудо.

И судьба словно способствовала этому. Сразу после службы в армии, еще не сняв с себя солдатскую форму, стал помощником комбайнера на самоходном комбайне. А комбайнером и моим наставником оказался замечательный человек, житель села Дубровное Иван Кириллович Доронин, проще – дядя Ваня, кавалер многих боевых и трудовых наград.

С раннего утра и до поздней ночи не уходили мы с колхозного поля. Часто мешала погода: шел мелкий дождь, а иногда пролетал снег. Приходилось дежурить в ожидании «окна». Решета молотилки и жалюзи соломотряса забивались мякиной и грязью. Их очищали постоянно. На руках были ссадины. Заусеницы на пальцах кровоточили.

Через много лет могу признаться, что иногда наступали минуты отчаяния, хотелось бросить все и уйти с поля.

– Хлеб легко не дается, – глядя на меня в такие минуты, приговаривал мой наставник.

В моменты вынужденных простоев я словно случайно входил в сплошную стену несжатого хлеба и шарил взглядом по колосьям: а вдруг увижу.

– Что ищешь? – спросил однажды наблюдательный дядя Ваня. Пришлось рассказать.

– Э-э, браток, – сощурил он свои удивительные глаза и беззлобно улыбнулся, – такое найти не каждому дано, тем более вот так, можно сказать, случайно. Мать‑то, она, поди, не один гектар хлебов выполола и серпом сжала да тысячи снопов в суслоны составила. На поле до земли хлебу кланялась. Потому и нашла.

И действительно. Я припомнил, как, будучи в «детсадишном» возрасте, сидел то на меже, то у суслона и ждал маму, серпом выжинавшую свою постать.

После этого разговора с умудренным жизнью человеком, которого, кстати, уже нет в живых, почти оставил надежду отыскать букет из пары (а Бог даст – и из трех) хлебных колосьев. Тем более что хлеборобом не стал, как говорится, сошел с дистанции. Но свое уважение к тем людям, что «на поле до земли хлебу кланяются», сохранил. Однако всегда задумывался над тем, кому, то есть какому крестьянину откроется «чудо», тому, кто владеет землей или кто ее знает, любит и обрабатывает? Этот вопрос не праздный, как показала потом жизнь.

2

Полагаю, трудно не согласиться с тем, что в прошлом столетии сильно изменились и природа крестьянского труда, и его качество. Последнее стало почти повсеместно плохим, но сказать точно, на каком этапе существования сельского хозяйства, а тем более в какой год это произошло, довольно сложно, поскольку оно пережило и революцию, и войну, и коллективизацию, и укрупнение, и реорганизацию, и реформирование. Все волевые воздействия на него лишь отдаляли крестьянина от земли. В итоге крестьянство в России, которое прежде, как уверяют историки, кормило не только свою страну, но и другие, теперь ослабло.

Появилось до боли в сердце обидное сравнение сельского хозяйства с «черной дырой», куда‑де безвозвратно уходят миллиарды рублей. Не буду повторять, отчего это происходит. Любому селянину известно.

Еще в бывшем Союзе была поставлена задача: привить крестьянину чувство хозяина. Пытались сделать это противоестественным путем, в частности, через аренду. Нельзя арендатора, человека подневольного и зависимого от арендодателя, приравнять к хозяину, тем более сделать его таковым.

Не меняя социальной основы в стране, решить эту задачу, конечно же, не удалось. И потому в новой России она была поставлена иначе: создать в селе класс собственников (читай: хозяев). Однако деревенская общественность, воспитанная на неприязни к частной собственности, без восторга приняла ее. В истории страны бывали всякие «хозяева». Великолепный знаток деревенской жизни и крестьянской психологии Н. Некрасов в поэме «Кому на Руси жить хорошо» дал образ одного такого собственника – дворянина, говорившего о себе:

Живу почти безвыездно
В деревне сорок лет,
А от ржаного колоса
Не отличу ячменного,
А мне поют: «Трудись!…

Ясно, что таких собственников селянам не надо. Поэтому задача была уточнена: создавать класс мелких собственников, проще говоря, класс тех, кто имеет землю и сам трудится на ней. По существу эта идея для крестьянства приемлема, ибо она способна изменить отношение человека к своему делу. Воплощается она через фермерство.

Глава дубровинского частного хозяйства «Кедр», бывший агроном и экономист совхоза «Дубровинский», Владимир Иванович Коптяев жил покрепче других. Имел землю, технику, выращивал зерно, картофель и не имел долгов перед государством. Хорошо ориентировался в рыночных отношениях. Казалось бы, подходящий пример в разговоре о крестьянском счастье. Но, судя по всему, у него не было стопроцентной уверенности в торжестве фермерского движения в нашей стране в ближайшее время.

Как‑то в откровенном разговоре я осмелился спросить Владимира Ивановича:

– Не доводилось ли за свою жизнь встречать в поле соломинку о двух хлебных колосьях – знак крестьянской удачи?

– Не приходилось, – ответил он. – Видел кустящуюся после неправильной обработки пшеницу с несколькими мелкими, уродливыми колосками. Но это, конечно, не то!

И я согласился: не то! К тому времени я, разумеется, уже знал, что соломина о двух колосьях – это всего лишь патологическое изменение в развитии растения, но как‑то все еще верилось в чудодейственную силу подарка природы.

Стало быть, с грустью подумал я, нет у этого фермера «вилашки» ни в шкатулке, ни на гвоздике, хотя и кланялся он хлебу на поле до самой земли.
Т

ак что трудно предположить, как сложится у таких людей фермерская судьба.

1995 год