Память живёт в сердце

Моё родное село Супра, в котором я родилась в далёком предвоенном году, стоит на высоком правом берегу Иртыша. С одной стороны озеро, с другой - речка Супра, а дальше поля и леса. Здесь в большой и дружной крестьянской семье Шевелёвых Измаила Мироновича и Марии Архиповны в 1906 году родился пятый сын, которого назвали Иваном.

А всего в этой семье было семеро детей: одна дочь - Евдокия, а остальные все парни: Максим, Василий, Терентий, Кирилл, Константин и Иван Измайловичи. Последний - мой папа.

Дети рано лишились родителей: в 1917 году скоропостижно скончалась их мама (моя бабушка) Мария Архиповна, а через год, в 1918, не стало и отца (моего дедушки) Измайла Мироновича.

Дети выживали как могли: кто-то нанялся в работники, младших взяли к себе родственники, тётю Дусю увезли в соседнюю деревню, а папу за его покладистый характер взяли работником в состоятельную семью.

Когда началась Гражданская война, старшие братья Максим и Василий ушли в Красную армию. А когда война закончилась, старшие братья вернулись домой, женились, забрали в свои семьи младших. Казалось, жизнь стала налаживаться. В начале тридцатых стали организовываться колхозы. Папа вступил в колхоз одним из первых. Он хорошо знал крестьянский труд, был работящим, здоровым и красивым парнем. И характером отличался добрым.

Вот и приглядела его одна красавица из соседней деревни. Стали встречаться, пришла любовь, создалась семья. Но непрочной и неверной оказалась эта любовь. Так мой папа получил второй в своей жизни тяжёлый удар.

Отчаялся было парень, но родственники и добрые соседи успокоили, поддержали и посоветовали приглядеться к скромной и работящей Парасковье. У неё тоже судьба не сложилась. Не было у них долгих объяснений и ухаживаний. Просто встретились, приглянулись друг другу и стали жить вместе. А жизнь тем временем шла своим чередом.

Мои родители были работящие, здоровые, жизнь семейная у них пошла складно. В доме было не хуже других. Вскоре родилась старшая дочь Валентина, а перед самой войной появилась на свет и я.

И тут настал июнь 1941 года. Пятерых братьев сразу забрали на фронт, даже старших, хотя у них уже был приличный возраст.

А папу призвали не сразу, поскольку с 1938 года он возглавлял колхозную рыболовецкую бригаду – рыба нужна фронту. Зимой 1941 года взяли и его, но оставили в г. Омске, где определили в бригаду по ремонту судов в пароходстве. Весной он стал ходить матросом на пароходе «Карл Либкнехт», который по реке собирал различные грузы и доставлял в областной центр. Но осенью 1942 года пришел черед идти на войну и ему. А было тогда папе 36 лет.

Малограмотный крестьянин попал в пехоту на Калининский фронт, но вскоре командир полка, оценив его здоровье, смекалку и силу, определил его в артиллерийский расчёт. 76-миллиметровая пушка не самая тяжёлая в артиллерии. Солдаты сами перетаскивали ее во время боя с одного места на другое. В их орудийном расчёте было семеро молодых парней, даже их командир лейтенант Цецулин был молод.

Мой папа был самым старшим и по-сибирски мудрым и спокойным человеком. Вместе с этими ребятами он прошёл от Москвы жестокие вёрсты войны. Страшные картины представали перед советскими солдатами после освобождения нашей земли от фашистов. Сжималось сердце при виде сожжённых и разорённых городов, сёл и деревень.

Бои были тяжёлые, самый накал войны. Немцы цеплялись за каждую высотку, за каждый посёлок. В короткие передышки между боями папа рассказывал однополчанам о далёкой Сибири, о нашей богатой природе, о своей жизни, семье, а ещё, укрывшись от посторонних глаз, молился за свою семью, за этих молодых ребят, за то, чтобы быстрей закончилась эта страшная война.

Всё шло удачно для папы. Даже лёгкое ранение под Витебском не долго продержало его в госпитале, вскоре снова встал в строй в свой расчёт. Но, видимо, прошла фронтовая удача. Немцев от Великих Лук отогнали. Тяжёлый бой завязался за железнодорожную станцию Пустошки.

Расчёт Цецулина действовал слаженно, уверенно и точно вёл стрельбу по врагу, но очередным немецким снарядом накрыло всех. Как потом установили, четверо погибли сразу, а тяжелораненого папу отбросило в сторону и засыпало землёй.

Как его полумёртвого нашли девушки-санитарки, как вытащили из земли и спасли, он так и не узнал. Не узнал отец и их фамилий, но потом всю жизнь этих девчат вспоминал со слезами на глазах.

В сознание папа пришёл почти через полмесяца и тут понял жестокую правду – калека, не встать ему больше на ноги. Голова пробита, рука и нога не двигаются – парализованы. Горькие мысли запали в голову: не будет он больше косить сено, рыбачить, не будет от него пользы в крестьянском труде. И разве такой он нужен жене и детям? И взмолился Богу: «Раз такое случилось, пошли мне, Господи, смерти сейчас, не хочу быть обузой для семьи».

Но не умер отец. Врачи буквально вытащили его с того света. Долгие месяцы пришлось валяться по госпиталям. Думал, что всё-таки не доберётся до родного дома. А семья так и не узнает о нём страшную правду, поплачут один раз и не будут больше страдать.

Маленьким детям свойственно не помнить многое в первые годы жизни, но отдельные яркие эпизоды «фотографируются» в памяти навсегда. Так и я этот день запомнила на всю жизнь.

Я сидела у окна, створки были открыты. Смотрю, к нам в ограду заехала телега, а на ней на носилках лежал заросший щетиной человек в солдатской шинели. Сопровождал его мужчина в военной форме и в белом халате. Управлял лошадью дядя Вася (он по ранению раньше вернулся с фронта). Громко завыла мама, а за нею и мы с сестрой. Сбежались односельчане, плакали все.

Взрослые о чём-то долго говорили. Военный убеждал мать, что будет очень тяжело с раненым, но она твёрдо сказала: «Пусть хоть такой, но живой, а в Дом бойца я его не отдам». Человека с телеги занесли в дом, положили на кровать. Мама сказала: «Вера, это твой отец». Так произошло моё знакомство с папой.

Маме дали в колхозе три дня выходных по уходу за раненым, а потом снова работа на ферме. Сестра была постарше, её уже наряжали на колхозные работы, а я была «приписана» ухаживать за отцом.

Какая из меня была нянька и медсестра, одному Богу известно. Помню, как сельская медичка Лиза, так уважительно называли её в деревне, наказывала мне: «Вот часы - кукушка раз прокукует – ты дашь ему эту «кучку» таблеток, потом опять прокукует - эту и так далее». Я рано научилась читать, читала папе сказки, книги, умывала его, давала ему еду, убирала. Много пришлось пережить нашей семье, стойко несла свой крест мама. Она шла на самую тяжёлую работу, чтобы заработать побольше трудодней. Да и дома хозяйство. Надо сена, дров заготовить, в огороде посадить, обиходить, убрать, да ещё забота об отце, о нас.

Прошли долгие три года. Папа научился сначала сидеть, а потом начал вставать и на одной ноге передвигаться по дому. А потом у нас родился братик, которого назвали Сашей. Много тогда было в деревне пересудов, беззлобных шуток, а порой и косых взглядов. Но мама пережила всё, ведь парнишка родился крепеньким, вылитый папа. Шли годы, папа не мог сидеть без дела, видя каково достаётся супруге. Он научился одной рукой и зубами вязать рыболовные сети, садить их, латать нам валенки, а ещё увлёкся разведением гусей. Он понимал, что в крестьянской жизни ничего даром не даётся, и помогал семье чем мог.

Позднее я узнала, что тот пароход, который привёз папу из госпиталя г. Омска, развозил по адресам после излечения тяжелораненых солдат-инвалидов. Некоторых семьи принимали, от некоторых отказывались, а санитары забирали их обратно на пароход, чтобы отвезти в специальные дома инвалидов. И сейчас хорошо понимаю, каково было моему отцу лежать возле крыльца родного дома и ждать своей участи, возьмут или не возьмут.

Папа не любил рассказывать про войну. Однако много услышала от него, когда в 1954 году, спустя 9 лет после войны, приехал в Супру за своей семьёй его брат Кирилл. Он воевал под Сталинградом, где раненый попал в плен. Бежал, его поймали и до конца войны он был в немецком лагере. После войны его вместе с другими бывшими пленными отправили работать в Иркутскую область без права встречи с родными. Реабилитировали только после смерти вождя всех народов в 1954 году. Кстати сказать, двое из шести братьев Шевелёвых сложили свои головы на той войне. А теперь вообще никого не осталось из былой большой семьи Шевелёвых.

С глубоким уважением я хочу поклониться своей маме и всем женщинам, которые совершили такой же подвиг – не бросили своих искалеченных мужей. А ведь ещё они сохранили детей, причём работали в колхозах и на заводах, не считаясь со временем. Работали не за страх, а за совесть. «Всё для фронта, всё для победы». Жаль, но не дожили эти женщины до высокого звания «Труженик тыла», но они были настоящие труженицы тыла.

С 1960 года я проживаю в Ханты-Мансийске, всю жизнь трудилась в торговле. В 1981 году родители переехали ко мне и жили со мной до последних своих дней. Мамы не стало в 1990 году, а с отцом я простилась в 2003 году. Сейчас из троих детей моих родителей я осталась одна. Но верю, что память о них я передам своим детям. И в Супре проживают мои двоюродные сестры, с которыми связь не теряю.

Вера МЕДВЕДЕВА

г. Ханты-Мансийск