Репортаж с операционного стола

В дежурный день у приемного отделения медсанчасти «Нефтяник» вытягивается длинная вереница ярко-желтых машин. От них к больничному входу вслед за врачами понуро плетутся люди. Кто-то в деловом костюме и галстуке (привезли прямо из офиса), другие – в куртках, торопливо накинутых поверх домашней одежды. Есть и те, кто несет в руках предусмотрительно собранный пакет. В нем – сменная обувь, халат, полотенце, зубная щетка и паста, еще что-то брякает. Оказывается, чайная ложка в стакане. – Просто я не первый раз сюда, – объясняет старушка, задвигая ногой свой брякающий пакетик под кушетку. – Наверное, положат… Сидящие рядом вздрагивают – как «положат»? Им ложиться нельзя: дома - недоваренный борщ; вечером ребенка из садика забирать; на работе – важная встреча, перенести которую не представляется возможным… – Давайте, съездите домой – борщ доварите. Вам следующую скорую на который час заказать? – устало шутит доктор. … Кстати, если ты все-таки плетешься (пусть и совсем понуро) вслед за врачами, значит, тебе еще повезло. Тех, кому повезло меньше, вывозят из желтых машин на каталках. Идти сами они уже не могут. – Острая боль, – врачи скорой помощи передают исписанные бланки с жалобами пациентов на стойку регистрации приемного отделения. Вместе с бланками передают и тебя. Попрощаться с людьми в синих костюмах не успеваешь. Они быстро возвращаются в машину – надо ехать по другому адресу, где еще одна «острая боль». От стойки каждые несколько минут называют чьи-нибудь имена. Медицинский конвейер (поток пациентов внушительный) работает исправно. Людям вручают градусники, провожают в небольшой бокс ожидания, обещают: – Доктор к вам сейчас подойдет. В боксе на вновь прибывших смотрят с интересом (какая-никакая возможность отвлечься от собственной боли). Пытаются отгадать диагноз – по мимике, походке, движениям… – У вас, наверное, тоже живот, – констатирует белокурая женщина. Рассказывает, что она здесь уже пару часов – сдала анализы, получила помощь. Ей сказали, что скоро отпустят домой – веского повода ложиться в больницу нет. – Как это – «можно уже идти»? – возмущается другая женщина. Она, напротив, уверена, что нуждается в госпитализации: – А вдруг я сейчас выйду на улицу и упаду? – Не упадете, давление у вас нормализовалось, анализы хорошие. Кардиолога вам посетить, конечно, не мешает, но это уже в плановом порядке. Ничего экстренного у вас, к счастью, нет. Опасаться нечего, – в который раз объясняет доктор. Женщина обиженно скрещивает руки на груди, упрямо смотрит на врачей. Правда, через несколько минут спохватывается, что за стенами больницы у нее осталась масса неотложных дел (ей напомнили об этом по мобильному телефону). И недавняя пациентка быстро освобождает кушетку, пока доктора не передумали. Пустует кушетка недолго… Пустые кровати в палатах хирургического отделения N 1 медсанчасти «Нефтяник» – тоже редкость. Тем более, в дежурный день. Но для тебя обязательно находится свободная – вопреки мысленным мольбам: а может, мест нет, и отправят обратно? «Аборигены» – кто поступил в больницу двумя-тремя днями раньше – к таким страхам относятся скептически. – Подумаешь, лапароскопия, – выглядывает из-за спинки кровати молодая женщина. – Не страшно. Зато диагноз точный поставят. Позже она призналась, что впервые услышала это слово от докторов всего лишь пару дней назад. И тогда точно так же распереживалась. А сейчас ей просто захотелось поддержать новенькую. И у нее получилось. Лапароскопия – небольшая, но операция, добавляют врачи. … А потом – как в кино. Это когда героя с капельницей в руке на большой скорости везут по больничному коридору в операционную. А перед его глазами мелькают яркие продолговатые лампы на потолке. Нет, капельницы и больших скоростей не было, но лампы мелькали совсем по-киношному. Вот если бы только не странные разговоры санитарок во время транспортировки: – … Я где-то читала, что настоящий мед должен горчить. – Да ну! Это все от сорта зависит. Я вот сладкий беру. – Не знаю, мне с Алтая всегда с горчинкой привозят… В результате сходятся на том, что у меда должен быть вкус… меда. Тогда и замечаю, как одна из санитарок хитро подмигивает другой и кивает в мою сторону: мол, наша-то хоть немного успокоилась, уже не о лапароскопии думает, о меде. В операционной хирурги и анестезиологи подхватывают начатую профессиональную игру. Только говорят уже не о меде, а о… картошке, которую нужно скоро сажать, а по осени еще и собирать. Беседу перемежают медицинскими терминами, названиями каких-то лекарств. За непринужденным (это только на первый взгляд) разговором готовят оборудование, ищут вену на сгибе моего локтя, устанавливают капельницу… – Когда проснетесь, не пугайтесь, трубки в горле – это чтобы дышать легче было, – предупреждают. – А если лапароскопия что-то покажет, сразу будете резать? – спрашиваю. – Нет, сначала разбудим вас, спросим, а потом резать начнем, – отвечает хирург. Лицо его закрыто маской, но у глаз появляются смешливые морщинки. От медсестер, которые забежали в операционную впереди врачей, я слышала, что у хирурга за сегодняшний день это далеко не первая и еще не последняя операция. Вот интересно, часто ему приходится отвечать на подобные вопросы?.. Об этом я подумала уже сквозь сон. … Обещанные трубки, и правда, были. Доктор убрал их, когда я доказала, что окончательно проснулась – крепко пожала его руку и попыталась приподнять голову. – А который час? – спросила – только для того, чтобы услышать свой голос. – Почти полночь, – подошла ко мне медсестра. – Время какое-то нехорошее… – Почему это? – искренне удивилась девушка. – Нам не до суеверий, нам работать надо. Хотя кое-какие предрассудки у медиков все-таки есть. Давешние санитарки аккуратно разворачивают каталку – ехать можно только головой вперед. И следят за тем, чтобы пациент не натягивал простыню на лицо (от яркого света продолговатых ламп) – нехорошо это, нельзя… … Ночью в хирургическом отделении – так же, как днем. С той только разницей, что по коридорам не ходят пациенты. Зато медсестрам и санитаркам приходится побегать – с уколами, градусниками, ледяными «грелками»… Над каждой кроватью есть специальная кнопочка. Нажмет на нее больной, и на медсестринском посту раздастся призывная трель. – Что у вас болит? – шепотом спрашивает у пациентки медсестра. – Когда уберут эту дурацкую трубку? – плаксиво спрашивает прооперированная женщина. – Какая же она дурацкая? Она вам жизнь спасает, – обижается медсестра за «трубку» – дренаж, который тянется из операционного шва к небольшому стерильному мешочку. Туда стекает ненужная жидкость из раны, предохраняет от воспаления. Не сказать, что женщина этого всего не знает. Наверное, просто захотелось кому-то пожаловаться, отвлечься – ночью боль ощущается особенно сильно. Медсестры это понимают, поэтому на капризных пациентов не обижаются. А под утро засыпают прямо на диванчиках в холле… Но ненадолго – до утреннего обхода. В палаты врачи заходят рано, когда нет еще и восьми. К этому времени они уже знают о состоянии всех пациентов – медсестры рассказали о ночных жалобах и температуре. Совещаются между собой, обсуждают дальнейшее лечение. А между делом успевают присесть на край каждой кровати и сказать что-нибудь ободряющее: – Ну, теперь снова можете интересоваться жизнью. Идете на поправку – все хорошо! А вот самим докторам, кажется, собственной жизнью интересоваться некогда. Из ординаторской друг за другом они выходят совсем поздно. Буфетчица давно развезла ужин по палатам, пациенты готовятся ко сну… А один из припозднившихся докторов, накинув куртку, озабоченно заглядывает в толстый журнал – читает, у кого какая была вечером температура. О чем-то задумавшись, почти доходит до лифта, спохватывается, что в докторской шапочке. Возвращается обратно, меняет на кепку… А завтра с утра – обход. Не будет еще и восьми часов. P. S. Если бы где-нибудь в другом месте с тобой попрощаются так, наверное, можно будет и обидеться. Но только не здесь. – Не возвращайтесь к нам больше! – говорят вслед выписавшимся медсестры и врачи. И добавляют: – И не болейте. Никогда.